Выбор [Новое издание, дополненное и переработанное] - Виктор Суворов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первый класс. Купе как маленькая квартира. Два широких окна. Настя тут одна. В соседнем купе — охрана. И с другой стороны — купе. Там тоже охрана. В открытое окно — горячий ветер с юга.
Ей смешно. И чтобы не смеяться, она читает парижские газеты. Она читает статьи про себя. Удивительные вещи пишут в газетах.
«Как могла великая Франция не увидеть такого гиганта живописи? Незаметная мадемуазель жила среди нас, но мы не обратили внимания на этот взрывной талант. И это позор Франции. Она уехала из нашей страны. Мы не знаем куда. Мы не знаем, вернется ли она. У нас не хватило ума и мужества удержать ее. И это двойной позор. Великое произведение Стрелецкой куплено неизвестно кем и находится неизвестно где. Возможно, шедевр уже за пределами нашей страны. Министерство культуры, правительство в целом не сделали решительно ничего, чтобы удержать величайшее произведение в нашей стране. И это тройной позор Франции».
«Второй мировой войны быть не может. Миру хватило одной мировой войны. Кому нужна еще одна война? Но вот появился художник небывалого таланта и темперамента — мадемуазель Стрелецкая, — и своей магической кистью изобразила то, чего не может быть — Вторую мировую войну!»
«Главная загадка ее таланта — выбор красок. Красное и черное! Самый драматический аккорд цвета из всех возможных. И все же: почему только черный и только красный? Но это не все. У красного цвета, как и у любого другого, могут быть тысячи оттенков — от нежного цвета весенней зари до цвета зимнего заката, то есть почти бордового. Из тысячи оттенков она выбрала именно те, которые соответствуют ее великому замыслу. Выбор красного и черного цветов понятен и предельно логичен. Любой на ее месте выбрал бы именно эти цвета. Но почему она выбрала именно эти оттенки? Вот главный вопрос современности!»
«И все же главное в живописи — рама! Это смешно, но только на первый взгляд. Вдумаемся: фальшивое золото, загаженное миллионами мух, алебастровая труха на отбитых углах в сочетании со смелыми, вдохновенными мазками мастера! Какая символика: прогнивший старый фальшивый мир и героический ему вызов, шокирующий всех, кто не понимает величия гения!»
«Мы можем только догадываться, сколько лет эта чародейка кисти носила в себе гениальный замысел, обдумывая варианты и нюансы. Но не удивимся, если узнаем, что к этому подвигу созидания она готовилась всю свою яркую жизнь».
2Огромный лесовоз «Амурлес» швартуется у стенки. В бесконечном ряду таких же лесовозов. Вымпелы вьются, цепи гремят. Много работы экипажу. Не сразу капитан Юрин людей на берег отпустит: сделаем дело, тогда гулягь будем.
А один человек по трапу спустился. Его почему-то никто не заметил: ни вахтенный, ни пограничник. Не скажу, что это невидимка, вовсе нет. Просто люди мимо идут, внимания не обращают.
Скрипят краны в порту. Визжат лебедки. Грузчики матом кроют, как таксисты парижские. Свистит паровоз маневровый, паром дышит, в облаке дыма тянет десяток вагонов кругляка. Когда-то тут была равнина на морском берегу. Теперь — горы до облаков. Горы леса. Комсомольский лес Родине! Всё — на экспорт!
У самой воды, железным рядом — краны-журавли: грузят, грузят, грузят. И огромные пустые лесовозы понемногу оседают в воду — глубже, глубже, глубже. Нагрузят лесовоз, и пошел он в басурманские земли.
В ущельях между штабелями, между циклопическими пирамидами бревен, в пьянящем запахе сосновой тайги легко затеряться.
Тот, с корабля, и затерялся. Его может увидеть только один человек, которому он открыт, который его ждет.
— Здравствуй, чародей!
— Здравствуй, Дракон!
— Как помотался по морям?
— Плохо. Меня томит. Чувствую, что с Жар-птицей что-то случилось. Что?
— Чародей, ты оказался прав. А товарищ Сталин спор проиграл. Он считал ее достойной претенденткой, я сомневался, а ты категорически возражал. Ты спор выиграл. Она вышла из-под контроля. Товарищ Сталин теперь должен в присутствии всех членов Политбюро залезть под стол и назвать себя козлом.
— Где она?
— Была на Балеарских островах. Сейчас, агентура докладывает, — в Париже. Связалась с самой мразью: в Испании — с финансовой олигархией, в Париже — с белогвардейцами.
— Ну-ка налей мне, Саша. Есть у тебя? — Чародей первый раз назвал Дракона Сашей.
Саша-Дракон на него с благодарностью посмотрел. Есть у Дракона много врагов, очень много.
Враги его ненавидят. Есть у Дракона много подчиненных, подчиненные уважают и боятся. Есть у Дракона суровый начальник, ему Дракон служит верой и правдой. Есть у Дракона много-много девочек в парашютных кружках, в сталинской охране, в спецгруппах, всех их он любит, всем любовь дарит с царской щедростью. И они его любят. А друга у Дракона нет. Не с кем Дракону поделиться. Не потому друга нет, что мужик он неправильный. Мужик-то он что надо. Таких поискать. Но работа у Дракона собачья. Слишком в секретах сталинских увяз. Не моги слова сказать. Какая, к чертям, дружба, если он о жизни своей, о работе не имеет права даже и заикнуться. Официально — летчик полярный. Да ведь не будешь же все время только о медведях и льдинах рассказывать. И вот появился в Драконовой жизни человек, с которым говорить можно. Обо всем.
— У меня, чародей, всегда есть.
Достал Дракон из широкого кармана бутылку и два стакана. Присели на бревно. Газетку расстелили. Налил Дракон, сырок плавленый по-братски разделили. Подняли гранчаки…
Вынырнул юркий, бдительный погранец из-за штабеля: шея тоненькая, как штык у трехлинейной винтовки Мосина образца 1891/30 годов, и голос тоненький:
— Ах, ты — пьянствовать! Не знаешь, что в порту это запрещено?
Погранец обратился к огромному дядьке в кожаном пальто, со стаканом в руке. Его собеседника доблестный страж рубежей почему-то не заметил. И тогда тот, второй, незамеченный, прошедший столько морей, обернулся устало:
— Отвались.
Погранец ответил четко, как устав предписывает:
— Есть! — И отвалился, как ломоть, отрезанный от краюхи хлеба.
— Что с тобой теперь будет, Дракон?
— Он меня давно расстрелять хотел. Вот настал, видно, черед. — Налил себе Дракон еще. И чародею.
— Пьем. Знаешь, чародей, мне все равно головы не сносить, но прими мой совет. Сталин проиграл спор и теперь должен себя публично козлом назвать. Пожалей голову свою, чародей, этого не допусти.
3Получить гражданство чужой страны не так легко. Но Насте повезло: нашлись добрые люди, дали ей гражданство, паспорт новенький выписали и все другие бумаги. Нужно много лет в очереди стоять, а ей так выпало, что очередь быстро подошла. За один день. В Париж она вообще без всякого паспорта ехала. В Москве ее научили ездить через границы без паспорта и без виз. А теперь она решила путешествовать не в трюме корабельном, не на крыше товарняка, а в комфорте, с достоинством. Для этого нужны документы. Вот они — в коричневой сумочке крокодиловой кожи. И охрана с нею со всеми соответствующими документами. Сам командир лейб-гвардии Компьенского полка князь Ибрагимов ее сопровождает:
— Девятую роту из третьего батальона неплохо бы в Женеву двинуть. Там, в горах швейцарских, на альпийских лугах, клиентов наших стада целые.
— Согласна.
— Четвертая рота хорошо поработала в Лионе. Потрясла должников. Казну пополнила.
— Это хорошо. Но у меня, князь, вопрос чисто теоретический. Мы быстро наживаем все новые и новые миллионы. Однако… Однако пара хороших туфель — доллар, пять — великолепный костюм, триста долларов — «Линкольн», тысяча — приличный двухэтажный дом, с подвалами, комнатами на чердаке, с бассейном и гаражом на три машины, с куском земли. Так зачем же людям миллионы? У вас есть ответ на этот вопрос?
— У нас есть.
— Скажите, князь, а сколько бы денег вам лично хотелось иметь?
— Все.
— Как все? — не поняла Настя.
— Все деньги мира.
— Зачем?
— У каждого в жизни выбор: или всех грызи, или… — Посмотрел князь в окно раскрытое на проносящиеся просторы французские, бороду почесал. — Дальше непристойно. Но есть литературный вариант: всех грызи или ляг в грязи. Каждый из нас — на ледяной горе. Если не карабкаться вверх, скользнешь вниз. Миллиард надо иметь для того, чтобы тебя не сгрыз тот, у кого сто миллионов. А десять миллиардов надо иметь для того, чтобы тебя не съел тот, у кого их только пять.
4Просыпается великая страна. У британского посольства миллионная толпа с красными знаменами с раннего утра песню орет:
ЧемберленСтарый хренНам грозитПаразит!
Ту же песню и на другой лад орут:
Нам грозитЧемберленПаразитСтарый хрен!
Тем хороша песня, что, как строчки ни крути, все равно смешно будет. Еще песню кричат с призывом уральскому кузнецу: